Через приоткрытое окно с улицы доносится шум проезжающих мимо автомобилей, шелест шин по асфальту, обрывки голосов полицейских сирен. Простуженный ночной воздух робко забирается в огромное пространство квартиры, петляет и вьется, растворяя в себе последние запахи их общей ночи.
Джин лежит, до подбородка накрывшись теплым одеялом, и, кажется, спит. Из приличия напяливший трусы Ник сидит на своей половине постели, пытаясь неслышно и без мата расчесать ебически длинные волосы, а затем заплести их в косу. Холода он, конечно, не чувствует, зато боком ощущает живое тепло Джина, напоминающее сильное, почти осязаемое излучение главного сервера.
Закончив, наконец, с прической, и кое-как создав иллюзию порядка, инженер скользит под одеяло и, помедлив, пристраивается со спины, обняв японца за талию. Тот коротко вздыхает и мягко накрывает его руку своей, крепче прижимая к себе.
В этом обмене любезностями, наверное, заключена вся пидорасия мира, но ван дер Хейде в кои-то веки плевать. Он прикрывает глаза, вдыхает запах кожи Джина и думает о том, что мог бы прожить какие-то другие жизнь и смерть, - когда все только пошло наперекосяк?.... Быть с кем-то, долго, годами быть, без всего этого привычного гулкого одиночества. Валяться рядом, как собаки в мороз, вести неспешные бытовые разговоры, лениво заниматься сексом или смотреть телевизор. Воспитывать детей, вместе стареть, а затем лежать рядом в земле, под убранными искусственными цветами мраморными плитами…Всему свое время, а он…
Он давно уже перешагнул свою точку невозврата.
ДАЛЬШЕКак всегда, против желания, мысленно возвращается к последним тридцати-сорока годам жизни. Думает о Хне, с болезненной привязанностью к которому все еще пытается бороться, об острой на язык, нездешней малышке Хлое, она всегда называет его «Дядя Ник», вспоминает Чио с ее роскошным телом, любовницу, подругу, сестру, мать, продажную женщину, по которой он так сильно успел соскучился. Генма… Этому мертвец никогда не приказывал остаться в постели, может быть, зря, потому что сейчас, с Джином, так тихо, приятно и спокойно, - словно инженер после долгой зимы вдруг оказался на залитом солнцем пляже. Думает обо всех этих-пальцев-одной-руки-хватит-пересчитать-людях и нелюдях, которые составляют всю его маленькую огромную жизнь после смерти.
Думает о дважды выебанном сегодня Джине, вовсе не безотказно, с самурайской готовностью согласившемся на продолжение, напротив, что скрывать, откровенно предложившем себя, подставившемся и, наконец, получившем свое на этих мятых простынях.…
«Наверное, счастье, - это всегда история о ком-то другом», - подводит итог инженер. Бациллы профессора оказываются заразными, вот уже некоторое время мертвец размышляет красивыми, словно чужими словами: «Джин был прав, когда сказал, что слишком большое значение придаю интимной сфере. В сущности, секс ничего не меняет».
Наверное, японец именно то, что ему нужно, - без всех этих недостижимых идеалов и невозможных отношений. Джин – это Джин, безвылазно сидящий на своем этаже, от бессилия уже на все согласный, удобный, правильный, простой и сложный одновременно. Хороший мужик. Друг, наверное, даже. Привыкший к его обществу настолько, что больше не отводит от лица глаза.
-Николас, тридцатого я видел, как шеф пытал и убил человека. Прямо при мне. Я с ним здоровался, тот работал в сопряженном отделе. - Вдруг тихо говорит Ватанабе.
-Я не очень слежу за подобным, - признается Ник. - Но, наверное, было за что.
-Знаете, в те мгновения я не видел в глазах шефа ничего человеческого, ни сострадания, ни злости, вообще никаких эмоций. Он говорил по работе, о микроплатах и чугунных шлейках, а сам ножом для резки бумаги отделял куски кожи. Сейчас, когда пытаюсь заснуть, приходят воспоминания о его спокойном, дружелюбном даже лице, а рядом - бьющееся в агонии тело. Сон пропадает....
- Да забей уже. Наверное, хотел тебя мотивировать. Кнут и пряник, понимаешь? - Ника раздражает эта тема разговора, и всплывший недельной давности трупом вездесущий Хна тоже лишает равновесия. Так раздражает, что хочется в сердцах вмазать Джину промеж глаз. Если бы Ватанабе был кем-то другим, он бы, наверное, не удержался и подарил шишак на лбу....
-Николас, у меня осталось четыре неполных года. Каждый день чувствую, как время уходит сквозь пальцы.... Видел лицо шефа, этого достаточно, чтобы понять... он меня убьет без сожалений, может быть, даже лично, до или после истечения срока контракта, когда сочтет нужным закрыть файл. Так сильно не хочется заканчивать Автономного Солдата, что, кажется, против воли прикладываю усилия, чтобы его завалить. Хотя, этим еще сильнее ухудшаю свое положение.
Главный инженер вдруг начинает смеяться. Фыркает против воли Ватанабе в шею.
Джин перекатывается к нему лицом, внимательно смотрит своими умными близорукими глазами. Тихо признается:
-Я думаю, нужно озвучить некоторые вещи, чтобы ничего не висело между нами.
-Да знаю все, знаю, - морщится Ник. Такая хорошая, спокойная ночь после секса... Сейчас профессор что-нибудь ляпнет, и все испортится. – Молчи.
Но Джин в кои-то веки игнорирует его слова. Приходится слушать:
- Конечно, я должен.... - мнется, пытаясь подобрать слово, и вдруг говорит напрямик, - дать человеку, способному повлиять на мою дальнейшую судьбу. Формально мое положение достаточно высоко, но в рамках субординации у меня нет права на прямое неподчинение любому приказу вышестоящего лица, помните, к тому же, я здесь практически заключенный. Таких людей, увы, немало, и некоторые, как мне кажется, душевно больны. Иногда чувствую на себе нехорошие взгляды.... Пол Холи или Роберт Гроховски, наверняка сделали бы интимное предложение. А так…я понимаю, вы с ними поговорили на тему?….
Поморщившись, Ник вспоминает, как «говорил» с этими двумя, парой леди и еще с несколькими отмороженными и-нашим-и-вашим-ублюдками из высшего эшелона штурмовиков, если, конечно, коммуникацию можно назвать подобным словом. В любом случае, после серии диалогов симпатяга-Джин перестал получать активные знаки внимания. В корпорации не случалось засилья геев, напротив, подобные интересы никогда не поощрялись, а если и были – то не афишировались, так откуда что сейчас повылазило? Даже на весну не списать... Что с людьми происходит?
Блядь, и главное, он-то как среди извращенцев оказался?...
После внутренних терок ни у кого не осталось наивных вопросов относительно далеко идущих планов мертвеца в отношении подчиненного ему профессора Ватанабе. Как бы главный инженер всего и вся не пытался сохранить благопристойную мину, никто ему, конечно, больше не верил.
А впрочем, - Ник поморщился, - какое это имеет значение для доктора ван дер Хейде, официального лица страха и ужаса в корпорации?
Уже никакого…
- Правда, не представляю, как смог бы переспать с каким-то другим мужчиной. Что чувствовал бы, как потом смотрел на себя в зеркало…Это ведь отвратительно, право же, ненормально, противоестественно, унизительно… До сих пор в голове не укладывается, почему с вами все так просто и легко получилось, ну, то есть, вы понимаете, что имею в виду....
Продолжает, и, кажется, говорит больше себе, чем Нику, словно по привычке подводит черту под отчетной работой, делая необходимый финальный вывод:
- Это часть нашей природы, выживать во враждебных обстоятельствах. Николас, я даже не знаю, почему так сильно цепляюсь за свою никчемную жизнь в этом корпоративном рабстве, к тому же, не очень ясно, для чего жить-то теперь? Казалось бы, сдохни и поставь точку, - более храбрый человек на моем месте поступил бы именно так. Неприятно признавать этот факт, но мой инстинкт самосохранения творит чудеса. Страшно умирать, как угодно – страшно, но еще больше пугает перспектива оказаться на том стуле перед шефом или одним из его людей.... Я трус, доктор, самый настоящий трус. Ученый, не боец. Совсем на вас не похож… Ободранное лицо человека в агонии все еще преследует по ночам, стоит закрыть глаза, вижу его искаженные в гримасе черты....А ведь это, наверное, единственно возможный исход моего будущего…
Ник только растягивает губы в кислой усмешке.
Хорошо, что Джин в темноте видит так же, как Генма, то есть чуть дальше собственного носа.
-В общем, очень рад, что моим покровителем оказались вы. И что вообще обратили на меня внимание и сами стали со мной общаться, - я же вижу, сколько терпения прилагаете, чтобы держаться всегда ровно и вежливо, не говоря уж об остальном. А ведь для вас все это не обязательно, неофициально вы фактически второе лицо в корпорации, хотя и всегда в тени… Еще, наверное, сочтете меня больным на голову извращенцем, но... я считаю вас, Николас, самым красивым мужчиной, которого только видел в жизни. Когда тогда у шефа в кабинете впервые посмотрел, сразу подумал. Глаза не могу отвести, правда, все время смотреть тянет.
-Джин, ты бы меньше ваших дурных японских мультиков смотрел. - Только и находит вместо ответа обескураженный Ник.
Профессор быстро целует его в губы.
-Мне действительно хочется считать своим другом того, кого безмерно уважаю....не знаю, достоин этого права или нет.
Не, это уже слишком, - жопа слипнется. Ник легко отстраняет профессора:
-Ооох, епты, Джин, помнишь, я говорил, что ты - пиздец? Теперь я уверен: это не так... Потому что ты полный, безоговорочный, метр восемьдесят, или сколько там в тебе, ростом пиздец-пиздец-пиздец!
-Да ну вас....
-Давай, спи. Скоро утро, а я не хочу, чтобы ты был похож на мучного червя.

Звонок раздается прежде, чем он успевает он включить рабочий компьютер и налить себе кофе.
-Бляяяядь, - ворчит себе под нос Ник.
Разумеется, утром доктор ван дер Хейде и японский профессор не могли пройти через разные проходные с задержкой по времени, потому что Джина нужно было вернуть в соответствии с распорядком, прокатать карточку, отметить чип, радужку и снять отпечатки, подписать копию заявления и поставить подпись на бланке возврата под вооруженную опеку особо охраняемого специалиста.
Профессору пришлось потратить около двадцати минут на внутреннюю волокиту, и к чести его, тот справился со всем с достойным уважения непроницаемым видом.
А теперь телефон разрывается.
-Доброе утро, - уныло говорит Ник.
-Зайдешь ко мне, - не здороваясь, даже не приказывает, как обычно утверждает Хна.
-Ладно, только скажи своей шлюхе в приемной, чтобы сделала мне крепкий кофе в большую, непременно в очень большую чашку, иначе у нее будут проблемы.

Через пять минут он уже входит в приемную.
На кожаном диване перед кабинетом с ногами на подушках сидит Мо, курит и пьет что-то из полулитровой супницы пятнистыми коровами.
-Здрасьте, - выдыхает куда-то внутрь посудины
Светоч вежливости, бля. Ник рассеянно кивает в ответ, - учить манерам эту бестолочь никакого терпения не хватит, а Зажигалка, ежегодная премия-признание профессиональных заслуг с солидным денежным призом, все равно у его Генмы. Этой суке не видать ее, как своих ушей, пока не научится нормально общаться.
Зато секретарша вскакивает со своего места и, рассыпаясь в любезностях, ловким движением распахивает перед ним дверь.
-Если ты в стосорокпятый раз поставила мне эту злоебическую микрочашку, я вылью кофе тебе на голову.
Дура краснеет, затем бледнеет, продолжая что-то лепетать.
Ник входит в отделанный красным деревом уютный кабинет, и первое, что ищет взглядом, - средних размеров универсальную кофейную чашку антикварного немецкого фарфора, на столешнице перед своим креслом. Она раздражает одним своим видом, но все же недостаточно крохотна, чтобы с чистой совестью вылить напиток ебанашке на голову. К тому же у дуры совершенно несчастный и испуганный вид, а Ник ночью так хорошо потрахался, что совершенно не тянет испортить себе начало нового дня видом стекающего с ее блондинистой головы коричневого напитка.
-Пора сваливать,- подсказывает Хна, и секретарь очень быстро ретируется.
Тварь встает со своего трона, подходит, отработанным годами движением коротко целует.
Нежное прикосновение сухих губ.
-Привет.
Ник единственный, с кем Хна всегда здоровается подобным образом. Наверное, это должно что-то значить.
-Слушай, что тебе нужно? Я даже отчеты не посмотрел, просто бросил дела и ушел, поэтому, если нет срочных вопросов, могу заглянуть во второй половине дня. Хотя, судя по всему, ты весь день в разъездах.
Опускается в любимое кресло, и начинает без особенного удовольствия пить кофе из долбаной недочашки. Хна устраивается рядом, прямо на скрипнувшую под его весом столешницу.
Сегодня шеф не похож на уголовника, скорее, на крупного бизнесмена, - изъяны внешности, и те удалось временно замаскировать. Великолепно скроенный темный костюм, сдержанный галстук, отличные дорогие ботинки. Даже озаботился создать по случаю нормальное количество волос.
-Ну, - ухмыляется шеф.
-Что «ну»? - Напряженно переспрашивает Ник.
Почему-то меньше всего сейчас хочется рассказывать о своих ощущениях кому бы то ни было, даже Хне, ближе которого, вроде бы, совсем никого нет. Проговоришь вслух, - и все рассыплется нахрен, как карточный домик под порывом ветра из окна, а инженер слишком дорожит крохами, которые у него есть.
-Трахнул своего япошку? - Продолжает допытываться Хна.
-Слушай, вот нахера ты при нем человека убил, а? Зачем это нужно? - Вопросом на вопрос вдруг давит Ник. - Работоспособность повысить? Джин не такой, как мы, он обычный человек, смерть только у своих стариков да в дорожных авариях видел, когда мимо проезжал. У профессора теперь паранойя, обоснованная, между прочим, на тему, что с ним будет после окончания контракта. Ты бы еще показал ему, как жрешь, - вот где обосраться можно. Нахера, а?!
-О. Так ты тоже теперь это чувствуешь? - По-прежнему нехорошо ухмыляется шеф.
-Что?
- Какие они прикольные! Настоящие, искренние, чистые такие, незамутненные... Рядом с ними сам незаметно начинаешь быть другим. Живым, молодым совсем. Заражаешься, и незаметно для себя становишься лучше... Ты спрашивал, почему я с Васьком своим дружу....
-Блядь, Хна, меня напрягает, когда ты начинаешь трепаться, как вампир из второсортных фильмов. И, извини уж, с Мистером Сопля вы не дружите, ты с ним что-то одному тебе известное делаешь. Вообще, посмотри в словаре значение этого слова. - Не дав возможности шефу ответить, Ник продолжает, - поэтому, просто прошу, больше не надо пугать моего япошку, договорились? У него и без твоих выходок депрессия такая, что молоко киснет от одного взгляда.
Хна обезоруживающе ухмыляется своей подлинной ужасной улыбкой.
-Да ладно, вчера наверняка пялился на тебя почем зря, и ничего у тебя не скисло.
Сам сексом заниматься много лет уже не может, так хоть поговорить... Даже злиться на него от жалости не получается...
- Если это все, что ты хотел, я пойду, договорились? - Мягко просит Ник и поднимается. - Честно, у меня много работы.
Тварь змеей соскальзывает со столешницы. Поправляет мертвецу робу, раскладывает сбившийся капюшон и удовлетворенно разглядывает получившуюся картину.
Нику всегда не по себе от таких взглядов.
- В любом случае, выглядишь ты определенно лучше, чем в последнее время. Хотел пригласить в субботу на семейный ужин, придешь? Хлоя мальчика своего приведет знакомиться. А я, если успею, что-нибудь приготовлю по традиции.
-Хех, боюсь, парень охуеет и тотчас сделает ноги от такой возможной родни.- Ворчит почему-то польщенный внезапным приглашением Ник. Давно не был в гостях у Хны, дела и разъезды мешали, да и с Соплей отношения логично не складываются.
На пацана Хлои посмотреть более чем интересно: до сих пор в голове не укладывается, почему эта кроха завела взрослые отношения. Ей бы в кукол играть да трепаться с подружками по телефону, а не с ухажерами по кино бегать... Об остальном даже думать тошно. Ник ловит себя на том, что чувствует подспудную неприязнь к мальчишке, с которым даже не знаком.
-Ладно, слушай, ну да, переспали, конечно... Он хороший мужик. И вообще, с ним классно и ненапряжно, но и ничего большего. Джин мой хороший приятель, не трогай его больше никогда, ладно? Спортом занимается, не курит и почти не пьет, готовит очень вкусно. - Как обиженный ребенок, бубнит, сам не понимая, почему это рассказывает. В благодарность за внимание, что ли? Потому, что действительно хочет поделиться?
Или Хна влияет как обычно, совершенно обезоруживая и сбивая с толку?..
-Здорово. - Мягко, и почему-то грустно улыбается друг. - Мечтаю, чтобы ты был счастлив, и перестал забивать себе голову суициидальными мыслями.
-Увы, они давно уже пост-суициидальные. И, теперь мне действительно пора идти. Давай, до связи. Спасибо за кофе. Кстати, твоя ебанашка полная дура.

У себя в кабинете Ник наливает, наконец, полную большую кружку ароматного растворимого кофе, - пять столовых ложек с горкой и кипяток, а затем садится перед монитором.
Генмы не видно, но вещи его уже лежат на месте, - куртка накинута на спинку стула ассистента, рядом на столе лежат шарф, шапка. Вьется испарина над чайной чашкой.
Ник без особенного интереса проверяет почту, последовательно открывая письма, - одни написаны по итогам ночной смены, другие отправлены из международных филиалов с другими часовыми поясами.
Когда появляется клон, зачитавшийся главный инженер даже не сразу обращает на него внимание. Но Генма подходит и встает над душой, - приходится повернуть голову и встретиться с ним взглядом.
-Ну, доброе утро, - сухо произносит инженер. - Хотя, судя по твоему виду, ты вчера весело провел время, а сегодня встретил не менее очаровательный рассвет в обнимку с унитазом.
Такое знакомое, ностальгически родное собственное похмельное лицо, что против воли становится тепло от злорадства, что теперь это всегда происходит не с ним. Впрочем, видеть Генму таким почему-то неприятно, словно в этом есть его, Ника, вина....
-Прошу прощения. Но я вполне могу работать, честное слово.
-Ну так работай, не трать мое время на хуету и не отсвечивай, ты сейчас на свое привидение похож, от одного вида тошно.
Бумажно-бледный, с денежным зеленым отливом Генма коротко кивает, распространяя вокруг давно забытый аромат перегара. А затем подходит к своему столу, - инженер лениво наблюдает за его действиями, - собирает бумаги и несет их начальнику на проверку.
- Посмотрите, пожалуйста. И еще...это вам... был бы очень благодарен, если бы уделили немного своего времени.... Мне нужно срочно сходить в другой блок.
-В медчасть тебе нужно, за таблетками от головной боли и углем.
Но Генма, пропустив подколку мимо ушей, оперативными для такого разболтанного тела движениями сгребает одежду, на ходу цепляет свою планшетку и испаряется.
Подождав, когда ассистент свалит, Ник раскладывает бумаги. Вначале просматривает собранную действительно работоспособным в любом состоянии клоном бумажную текучку, затем берется за служебную записку.
Объяснительную он, что ли, написал и положил в почтовый конверт?...
Почему-то все внутри подло сжимается от нехорошего предчувствия. Это же Генма, свой собственный Генма, так что вряд ли в записке содержится нечто, способное испортить настроение сильнее, чем половинчатая кружка этой дуры.
Странно видеть старательно выведенный раздельными печатными буквами от руки текст. Странно, но закономерно, потому что показания всех без исключения мониторов снимаются в обязательном порядке, а Генма наверняка хотел донести информацию, минуя лишних свидетелей из аппарата внутренней безопасности.
Смешно, в их век высоких технологий самым надежным оказывается способ, которым пользовались древние прадеды.
Прищурившись, Ник пробегает взглядом короткое корявое письмо. Затем растерянно моргает, и начинает сначала.
Не совсем понимая, смотрит в третий раз, всматриваясь в каждое предложение. Второго дна вроде бы нет, - все написано так, как Генма хотел донести.
«Хозяин!
Пожалуйста, прочтите до конца, очень прошу. Так как, скорее всего, в лицо ничего сказать не получится, или растеряюсь и слова забуду, или, как всегда, не то ляпну, или Вы устанете меня слушать. Тут немного, обещаю.
Я понимаю, Вам, должно быть, все равно, что думаю, и все такое, но прошу: не надо больше меня наказывать!
Не понимаю, что теперь делаю не так, а Вы не говорите.
Когда Вы меня выставили вон, как мог, попытался доказать, что достоин вашего внимания и уважения, чтобы Вы взяли обратно к себе домой с чувством, что у Вас не позорный клон, созданный по Вашему образу и подобию.
Ни разу Вам не перечил, весь этот год ни одного замечания, правда ведь? Как мог, старался снова заслужить хорошее отношение и не раздражать своим присутствием. Конечно, ничего с Вашим телом плохого не делал, - не пил, не курил, в половые связи не вступал ни с кем, ночью честно спал. Хорошо работал, научился общаться с людьми, профессионально вырос...
Я же понимаю, что виноват.
Видимо, все бестолку? У меня действительно мало мозгов, и я совсем дурак, который не может заслужить Ваше прощение. В таком случае, пожалуйста, умоляю, отошлите в другую страну, думаю, в одном из дальних подразделений найдется работа. Можете ошейник одеть.
Или, используйте себе на органы?
Как вариант, давайте, я по мере возможности помогу Вам нового клона вырастить, на своей основе? Могу вести проект, чтобы Вы на него время не тратили? Ну а потом Вы сделаете со мной, что сочтете нужным?
Правда, уже год я не понимаю, зачем и ради чего живу. И не могу это прекратить, потому что тело мне не принадлежит, оно Ваше по праву.
Ответьте что-нибудь, пожалуйста»
Ник встает, с грохотом отодвинув стул. Меряет нервными быстрыми шагами вдруг ставший тесным кабинет, еще раз перечитывает записку, помедлив, складывает в несколько раз и засовывает в самый надежный карман робы.
Остановившись на пороге, пытается прикинуть, куда пошел его вечно унылый недоразвитый мудак. Вспоминает себя, похмельного, и думает о том, что прежде, чем начать работать, предпочел бы с полчаса перекурить где-то на свежем воздухе. Генма, конечно, легкие не портит, но обнаружить его на улице более чем вероятно, тем более что парень вроде как официально отправился в соседний блок.
Но клона нигде не оказывается.
Снаружи падает тихий снег, тает на почерневшем асфальте. Наблюдая за медленным, спокойным полетом хрупких влажных снежинок, главный инженер, один из самых интеллектуально одаренных людей на планете, вдруг вспоминает о существовании мобильной связи. Сквозь зубы матеря собственную тупость, достает из кармана трубку и набирает номер Генмы.
-Ты где, долбоеб?
На том конце напряженное молчание.
-Я ... это....ну....
-Блядь, Генма, блюешь в сортире что ли?
Помявшись, парень признается:
-Нет, прогуливаю работу за пятым кубом.
Что ж, не мозгов, хотя бы честности ему не занимать....
-Ну, жди тогда, сейчас буду в твоей жопе мира, - приказывает Ник и с силой нажимает «отбой».
Застает Генму, ссутулившегося над парящей чашкой с крепким чаем. Парень устроился на спинке скамейки, упершись ногами в сиденье, но, разумеется, быстро поднимается и хочет спуститься, стоит хозяину подойти.
-Сиди, последние мозги расплещешь, - останавливает его Ник, сам забирается наверх и опускается по соседству. Отбирает у парня нетронутый чай, и почему-то сам начинает пить крашеную горячую воду с лимонным концентратом.
-Можно, встану? - Вдруг косится на него клон. - Мне неловко рядом с вами.
-Я сказал «сидеть»? Ну так и сиди на своей костлявой заднице. Надеюсь, достаточно протрезвел, чтобы понимать простые команды?
Генма напряженно кивает.
-Столько херни понаписал, а сам-то чего хочешь? - Спрашивает Ник. Интуитивно понимает желания клона, не зря жгущее карман письмо три раза перечитал, и потом еще на улице на всякий случай взглядом пробежал, уточнить, все ли в точности понял. Но, все равно, должен услышать прямое устное подтверждение. Боится снова обжечься, слишком сильна в нем эта привычка, - никогда не доверять людям.
-Возьмите меня обратно, - очень тихо просит Генма. - Пожалуйста. Я больше не буду.
-Че не будешь то?
-Все не буду, - шмыгает полным соплей носом клон.
Ник допивает напиток, сминает стаканчик и метко отправляет его в урну.
-Куплю тебе свежий чай на обратном пути.
Парень настороженно кивает. Горячий напиток, наверное, последнее, что его волнует после собственных слов.
Ник должен что-то сказать по существу, иначе клона с его жидкими мозгами разорвет от волнения.
-Блядь, Генма, какие же мы с тобой дебилы, - подытоживает доктор ван дер Хейде.
Генма ничего не отвечает. Может быть, потому что мутит, может, просто добавить нечего. Рассматривает свои сцепленные в замок ладони, на которые медленно опускаются превращающиеся в капли снежинки.
Оба сидят в тишине.
Мимо проходят смутно знакомые сотрудники, чопорно здороваются, - главного инженера сложно не узнать, да и его ассистент - личность теперь достаточно известная.
Мертвец провожает их спины пустым взглядом, собираясь с духом.
В голове у него самая настоящая дискотека в нарко-притоне.
Мысли лихорадочно пляшут, содрогаясь в пляске святого Витта, и подергиваются, как эпилептики. Тех, что давно уже лежат спрессованными мешками цемента, здорово кочевряжит даже в горизонтальном положении.
Устав метаться по танцполу в попытках подобрать слова, Ник просто выкладывает как есть:
-Слушай, я так рад!... Вряд ли даже представляешь, насколько! Словно гора с плеч сошла... Был уверен, что навсегда тебя потерял, что ты меня ненавидишь, закрылся и счастлив в своей новой отдельной свободной жизни, даже быстро нашел себе ебыря, типа... - вовремя захлопывает челюсти, чтобы не разболтать весь свой список ревнивца с именами и должностями предполагаемых любовников клона. - А я... Блядь, за последний год, увы, понял, как бы громко на тебя не ворчал и все такое, привязан гораздо больше, чем мне хотелось бы.
Генма сидит, напряженный, будто кол проглотил, и все еще тупо пялится на свои руки.
Ник может поклясться, что этот дурак нихрена не понял из его в кои-то веки достаточно откровенного признания.
-Земля-земля, прием! Я имел в виду, что ты можешь зайти сегодня после работы и приготовить свою фирменную малосъедобную хуйню - разъясняет, как ребенку, и для большей информативности кладет руку на плечо поверх влажной непромокаемой ткани куртки. Сжимает пальцы, чувствуя под синтепоном мышцы и кости.
-Я здорово развил кулинарные навыки и научился делать много интересных блюд, - вдруг целую секунду улыбается клон. Усмешка, словно выглянувшее солнце, озаряет его бледное, с привычной хмурой гримаской лицо. - И у меня есть фора, вкус-то вы все равно почти не чувствуете.
- Генма, за год ты только жрать стал в пять раз больше... Определенно, на этом все твои выдающиеся таланты в области кулинарии заканчиваются. Ну, попробуй удивить, может, хоть красивая тарелка получится.
Чего кривить душой: даже без навыков шеф-повара успехов парня достаточно для целого удачного десятилетия.
В конце концов, с плитой и у самого Ника не очень-то блистательно обстоят дела, - сдохнуть от голода - не сдохнет, конечно, но и удовольствия от стряпни никакого, - ни уму, ни сердцу, не желудку... О чем он только думает?..
-А завтраки я, можно, тоже буду делать? - С надеждой перебивает поток мыслей клон, вдруг подавшись навстречу ладони хозяина.
Ник думает о том, что если Генма не врал, а лгать Нику, он, кажется, до сих пор не умеет, как не научился в лицо называть по имени, то у молодого, со здоровой физиологией симпатичного мужика никого не было целый долгий год.
Вместо ответа главный инженер одним движением сбивает шапку на глаза клона и поднимается, оставив Генму прилаживать шерстяной колпак на место.
-Идем работать?


Как всегда, буду очень рада прочитать впечатления!
На этом очередные полтора года из жизни моих гениев подошли к концу, так что, пока планирую только наблюдать за самыми заметными сотрудниками корпорации и их семьями, фотографировать, может быть, выкладывать какие-то нелинейные зарисовки, но полностью сосредоточиться на другом тексте, где, кажется, те же на манеже))) Рассказывать о ребятах было очень приятно.
И огромное спасибо за интерес! Ваше внимание бесконечно важно, и оказалось отличным волшебным пенделем для того, чтобы я вообще не бросила записывать))))